Социальное мышление личности. К.А. Абульханова

В последнее десятилетие в отечественной психологии необыкновенно интенсивно начали разрабатываться проблемы социального мышления, социального познания, менталитета. Эпитет «социальный» не является простым дополнением к классическому определению мышления и его традиционному психологическому исследованию. Последнее изначально отправлялось от трактовки мышления как самостоятельного предмета изучения и объекта исследования. Этому способствовали характерные для отечественной психологии методологические установки – сближение мышления с познанием, реализация в психологии гносеологического подхода (а последний исторически составлял самостоятельное, обособленное от других и наиболее разработанное направление). Этому способствовал и антропогенетический подход к мышлению – сравнение мышления животных и человека, в рамках которого обсуждались проблемы практического и наглядного мышления и интеллекта. Эту тенденцию к обособленному развитию области психологии мышления усилили и информационный подход (вольно или невольно сблизивший психологию и логику мышления), и исследование специальных проблем – технического и других видов мышления, и разработки педагогики, ориентированные на усвоение специальных понятий (физических, географических, математических), и теория ориентировочной деятельности, оптимизирующая операциональный состав мышления.

Даже в области изучения творческого мышления, где, казалось бы, связь проблемы творческих способностей с личностью совсем непосредственна и прозрачна, лишь в самое последнее время в области психологии мышления начала ставиться и исследоваться проблема связи мышления с личностью [11].

Чтобы понятие «социальное» не оказалось рядоположным понятиям «техническое», «математическое» и т.д. мышление, чтобы преодолеть ставшую столь привычной обособленность психологии мышления, недостаточно установить связь этой области с областью проблем психологии личности. Нужно найти тот контекст, в котором эти области исследования связаны в реальном объекте и, соответственно, выделить новый предмет исследования. Нужно поставить проблему мыслящей личности и сделать последнюю предметом исследования.

Социальность мышления личности раскрывается, прежде всего, через эту сферу, которая является предметом – областью ее мышления, и через потребность личности как субъекта соотнестись с этой сферой. Поиск и определение личностью своей позиции в этой действительности, в сплетении зависящих и независящих от нее детерминант, своей идентичности и идентификации – все эти жизненно-практические самоосуществления, самореализации озадачивают личность, актуализируя ее сознание, требуя его «работы». Мышление же, которое С.Л. Рубинштейн определял еще в 30-е годы как «форму сознания» [10], является его механизмом.

Личность мыслит о социальной действительности в целом и одновременно очерчивает своим сознанием ту ее сферу, в которой она осуществляет себя, устанавливает связи с другими людьми, проходит этапы своего жизненного пути. Ее сознание обеспечивает определенность представления о действительности (в широком смысле слова), выявляет ее связи и противоречия, имеющие всеобщее значение и смысл для данной личности. Сам способ мышления социален в том отношении, что он детерминирован объективной позицией личности в этой действительности, а последняя является конкретно-исторической, социокультурной. Крестьянин, привязанный бесконечным трудом к земле, не в состоянии охватить своим сознанием ту теоретическую действительность, которую построил своим сознанием и воплотил в своей теории А. Эйнштейн. Именно эта позиция, являясь изначально социально-практической, определяет точку зрения, образующую основную ось его сознания. Эта точка зрения, названная Ж. Пиаже эгоцентризмом ребенка, представляет своеобразный «эгоцентризм», связанный с позицией взрослой личности. Этот «эгоцентризм» определяется совокупностью (ансамблем) тех жизненных потребностей, реализация которых и требует «работы» сознания. Этот «эгоцентризм», который точнее было бы назвать эпицентризмом «я», от которого исходит и к которому каждый раз возвращается сознание личности, ответившее или не ответившее на ее вопросы, не исключает влияния (детерминации) сознания общественным сознанием. Эта детерминация осуществляется двумя способами, двумя разными механизмами. Первый – детерминация, идущая от общества, извне, действующая во множестве конкретных направлений и разнообразных форм. Это общественные значения, понятия, установки, нормы, ценности, идеалы. Это стереотипы, которые ребенок усваивает с детства, изначально определяющие и его поведение, и способ мышления. Для первобытного человека оказалось бы непостижимым понятие и даже представление об информации, космосе и т.д. Причем, ряд понятий, установок, ценностей, будучи присвоен, уходит в сферу неосознаваемого и актуализируется лишь в проблемных, сложных ситуациях. Но целый ряд идеологических, политических, институциональных значений для одних личностей составляет сферу их актуального сознания, т.е. его высшего уровня. Для других – сферу более-менее четких (смутных), чаще довольно далеких представлений. Для третьих – то, чему личность сознательно противодействует (так мы пытаемся противостоять воздействию рекламы и других, менее безопасных форм интервенции на наше сознание со стороны СМИ). До недавнего времени это было целенаправленное политически и социально «подкрепленное» воздействие социалистической идеологии («кто не с нами, тот – против нас»).

Другим способом общественного воздействия является лишь недавно признанное в отечественной психологии юнгианское коллективное бессознательное. Оно осуществляется другим механизмом, действующим «изнутри», и в самом широком смысле образует социальный «эгоцентризм», т.е. отправную позицию восприятия мира ребенком, а затем и взрослой личностью. Не анализируя выявленного Юнгом состава архетипов, их историчности, можно только сказать, что именно они составляют самые глубокие корни личностной идентичности, носящие экзистенциальный характер.

Наконец, на индивидуальное сознание личности воздействуют, но не непосредственно извне (и не непосредственно «изнутри») и не общественное сознание как таковое, а те установленные им схемы, стереотипы, можно сказать, социальные законы, которые постигает личность в своем индивидуальном опыте социализации. Самовыражаясь в мире, в жизнедеятельности, самоактуализируясь, личность наталкивается на те препятствия, противоречия, которые изначально предопределены несовпадением индивидуального и общественного. Это «написанные» законы данного общества, его менталитета, которые не преподносятся в форме знаний ни на какой ступени образования. И здесь существенными оказываются не столько социальные значения и категории, а те обобщения, интерпретации и выводы, которые делает для себя личность, те социально-личностные проблемы, которые она с большей или меньшей ясностью осознает и с большей или меньшей продуктивностью решает.

Противоречия, выявленные в форме проблем, и особенно их решения образуют следующую фундаментальную основу идентичности личности и «эгоцентризма» ее сознания, «угла зрения» на мир. Этот осознанный или интуитивный опыт жизненных решений и составляет «Я-концепцию» личности. Не обсуждая здесь сложнейшей проблемы соотношения Я-концепции и самосознания, можно только сказать, что первая связана именно со способом взаимодействия личности с действительностью, теоретически и практически выработанным ею в жизни, тогда как самосознание, при всей его опосредованности соотношением личности с действительностью, имеет эпицентрическую, «эгоцентрическую» направленность. Я-концепция – взгляд личности на свое соотношение с миром, самосознание – взгляд на себя (в своем соотношении с миром).

Еще в «Основах психологии» 30-х годов С.Л. Рубинштейн, анализируя этапы развития мышления ребенка, отметил, что расширение социального общения вынуждает его доказывать, обосновывать, проверять свои утверждения. Это тем более относится к мышлению взрослого, проходящего более сложную социализацию. Характеристики мышления, отмеченные Рубинштейном, практически не были предметом исследования в соответствующей области – психологии мышления. Это не случайно, поскольку Рубинштейн подразумевал, прежде всего, особенности социального мышления.

Здесь же мы находим (хотя и применительно к особенностям мышления ребенка) определение различий понятий и представлений. Но определение представлений необходимо дать в контексте теории социального мышления.

Специальная теория социальных представлений разработана французским социальным психологом С. Московичи [6, 15]. Московичи рассматривает социальные представления как канал между индивидом и реальностью, которая оказывает на него влияние помимо его сознания. Представления – особая форма обыденного коллективного знания, усваиваемого отдельным индивидом. Основные функции социальных представлений – сохранение стабильности сознания, детерминация поведения, интерпретация фактов и их включение в существующую у индивида картину мира.Основные отличия теории С. Московичи от концепции социального мышления, разрабатываемой нами совместно с коллективом сотрудников, заключаются в следующем:

1. С. Московичи считает социальные представления универсальным механизмом социального познания и потому – основным предметом исследования. Мы считаем социальные представления одной изпроцедур социального мышления личности наряду с ‑

–проблематизацией,

–интерпретацией,

–категоризацией.

2. Московичи считает социальные представления механизмом индивидуального и общественного сознания, т.е. рассматривает проблему в контексте соотношения сознаний. Мы рассматриваем социальные представления как механизм сознания личности и поэтому исследуем проблему роли личностных особенностей в функционировании и характере социальных представлений. Таким образом, мы исходим из личности, определяющей социальные представления, их возникновение, особенности, с одной стороны, и роль социальных представлений в становлении личности, а не только их влияние на ее сознание. Говоря кратко: мы учитываем роль личности в ее влиянии на социальные представления и обратную зависимость. Именно поэтому в наших исследованиях выявляются: типологические особенности личности, связанные с социальными представлениями, ее жизненная позиция, процесс индивидуации, степень зрелости личности, особенности ее преобладающих ориентаций (на себя или общество), индивидуальный характер выбора социальных представлений и, наконец, представления личности о себе и ее представления о себе в глазах других. Этих личностных детерминант Московичи не имел в виду и не исследовал.

3.Несмотря на близость теории С. Московичи теории коллективных представлений Э. Дюркгейма, оба классика не имели в виду бессознательного происхождения и функции социальных представлений, которые раскрыл К.Г. Юнг в своей концепции архетипов. Мы интегрировали эти теории, благодаря чему можно ставить задачи соотнесения влияния внутренних коллективных представлений, уже заложенных в бессознательном индивида, и идущих извне – от данного общества.

4. Наконец, последнее существенное различие теории социальных представлений и нашей теории социального мышления заключается в том, что С. Московичи рассматривает социальные представления общества в целом, тогда как, по-видимому, нужно дифференцировать общественную реальность и ту сферу социальной действительности, которую данная личность охватывает своим сознанием и действием, в которой проходят этапы ее жизненного пути, самоосуществления, общения с другими людьми. Личность со своим сознанием оказывается пропорциональна (или не пропорциональна) той сфере, в которой она живет, и это существенным образом определяет не только «мост» между индивидуальным и общественным сознанием, который имеет в виду Московичи, но и различные «барьеры», препятствующие свободному проникновению в индивидуальное сознание социальных представлений. Одни представления остаются для личности умозрительными абстракциями, другие отвечают ее позиции и выражают ее, оказываются ее основанием, опорой. Одни представления, чтобы стать принятыми, требуют усилий личности, другие ‑ механизмом защиты блокируются, отвергаются, третьи – усваиваются автоматически.

Исходя из этих различий концепций, можно кратко и достаточно проблемно (но в предварительном порядке) охарактеризовать личностные особенности социальных представлений в контексте теории социального мышления личности.

Одной из важнейших, уже упомянутых характеристик социальных представлений является их умозрительность, неопределенность, отдаленность («я это смутно себе представляю») или личностная значимость. В этой связи может быть отмечена вторая их важнейшая особенность: отдаленные социальные представления могут иметь изолированный характер, личностные – вписываются в конструкт ее сознания, непосредственно связаны со всей его системой, целостны. Суждение К. Абрика (ученика С. Московичи), что с изменением лишь одного социального представления меняется вся система [см. 1], по-видимому, справедливо лишь для личностных социальных представлений, т.е. целостного конструкта. Соответственно, последние представляют собой личностно выработанные, значимые, независимо от степени их осознанности или интуитивности. Часть личностных представлений эквивалентна их смыслу и порождается соотношениями в самой внутренней системе представлений, другая часть порождена взаимоотношениями личности с действительностью, с ее жизненной сферой или всей социальной реальностью (и всем общественным сознанием). Первые равносильны пониманию как функции целостной системы представлений, вторые – усваиваемым или вырабатываемым личностью знаниям. Первые не обязательно вербализуются, но обеспечивают четкость восприятия действительности и согласованность внутреннего мира. Вторые – вербализуемы, но не всегда могут быть обоснованы, доказаны. Они отнюдь не всегда содержат в себе определенную интерпретацию, как считает С. Московичи, а предполагают возможность в разное время разных интерпретаций личностью. Естественно, что не подлежат вербализации бессознательные коллективные представления. Последние, нанаш взгляд, не вступая в противоречие с теорией К.Г. Юнга, делятся на коллективные («мать», «отец», «смерть») и индивидуальные («самость»). Эти представления не вербализуемы, а чаще имеют образный характер или же прорываются в форме ярких экзистенциальных переживаний личности, ее древних, дремлющих эмоций. Они образуют фундамент личностной идентичности – более целостный, гармоничный (если не противоречивы разные архетипы) или неустойчивый, порождающий постоянную личностную тревожность, страхи, неуверенность.

Социальные представления, усвоенные личностью и сложившиеся в ее архетипическом бессознательном, могут существовать параллельно и независимо друг от друга (по аналогии с ортогональными чертами личности, по Айзенку). Они никогда не соединяются и не взаимодействуют друг с другом в ее внутреннем мире. Но кроме независимых представлений существует класс представлений, противоречащих друг другу. Так могут быть противоречивы социальные (по Московичи) и коллективные (по Юнгу) представления, т.е. сознательные, знаемые и бессознательные. Могут, как отмечалось, оказаться противоречивыми бессознательные представления, создавая предпосылку неустойчивости, неуверенности личности, могут вступать в противоречие друг с другом социальные (т.е. извне усваиваемые личностью) представления. Причем, здесь противоречия возможны по ряду оснований:

-между старыми и новыми представлениями (по времени);

-между абстрактными и конкретными (по уровню обобщенности);

-между личностно значимыми и социально значимыми (по индивидуальному или общественному основанию);

-между различными по их ценностным характеристикам (по ценностному основанию) и т.д.

Можно продолжить перечень возможных оснований противоречий социальных представлений. Для российского менталитета в целом характерно противоречие между моральными, правовыми, экономическими представлениями, что выражает специфику российского общества и его развития, не говоря о противоречиях индивидуальных и социальных представлений, представлений разных социальных слоев и т.д.

Наиболее существеннымв контексте теории социального мышления является отношение личности к этим противоречиям: их осознание (и степень осознания), потребность и способность воплотить их в форму проблем и осуществить решение последних. «Работа» сознания и социального мышления заключается в том, чтобы путем сравнения выявить противоречия разных представлений, в проблематизации как оформлении, воплощении противоречий, в поисках способов их решения. «Слабость» сознания и социального мышления проявляется в том и тогда, когда личность пытается «примирить» противоречащие представления с помощью поиска третьего представления. На уровне представлений их противоречия не разрешимы. Обращение к абстрактным представлениям не дает решения, поскольку в них (в отличие от абстрактных понятий) не содержится сущностных определений. Открытым существенным вопросом является иерархичность представлений, поскольку соотношение абстрактных и конкретных представлений не всегда является иерархией. Мы предполагаем: иерархичность образуется по критерию ценности, что не столько доказывает когнитивный характер конструкта репрезентаций, сколько раскрывает структурные особенности сознания, его семантически ценностный конструкт. Иерархичность представлений индивидуального сознания, свидетельство его особой ценностной целостности, определенности и потому способности личности к социальному мышлению. (Мы отмечаем, что сознание существует в разных модальностях – процесса, образования и способностей.)

Напротив, многоуровневый (и в этом смысле иерархичный) характер сознания, который отмечается всеми исследователями – уровни собственно сознания, неосознаваемого и бессознательного и разное «происхождение» представлений:

-из коллективного бессознательного,

-из общественного сознания,

-из индивидуального бессознательного,

-из индивидуального сознания,

образует основу их противоречивости. Эти уровневые и генетические (в смысле генезиса, происхождения) соотношения превращают для личности создание иерархии в сложную внутреннюю задачу.

Не все противоречащие представления соотносятся и становятся проблемой, многие остаются обособленными, локально существующими. Однако тенденция к ценностной иерархии придает специфический консерватизм («привычность» представлений) сознанию личности, которому, однако, не противоречит тенденция радикализма – изменчивости, которая имеет место как во внутренней функциональной структуре, так и в функциональном соотношении внутреннего и внешнего. Устойчивость (своеобразный консерватизм) создает процесс «наложения» одних представлений на другие, их совпадение по смыслу и содержанию, дающее эффект их своеобразного «суммирования». В этом процессе одни представления служат «подтверждением» других и тем самым возрастанию субъективной уверенности в них, большей степени их определенности. Такого механизма суммирования не существует на уровне понятийного мышления, где происходят процессы обобщения. «Наложение» осуществляется по основанию сходства, смысловой или содержательной близости и т.д. «Наложение» или сближение представлений образует специфический (отличный от детского) синкретизм сознания взрослой личности. Именно поэтому только на основе своих представлений личность затрудняется в осуществлении обоснования, доказательства, умозаключения. Она просто «так считает» и «так понимает».

В целом, очень важно различать уровневую структуру самого сознания (поскольку она теоретически определена) и иерархичность представлений, которая создается в процессе функционирования сознания и нахождения в нем способов связи представлений.

Самое общее определение функции социальных представлений можно было бы сформулировать так: их совокупность обеспечивает личности степень субъективной определенности восприятия, понимания и воспроизведения социальной действительности и себя в ней. Функция воспроизведения, т.е. отрыва во времени представления от впечатления, восприятия чего-либо, активного воспроизведения личностью этого впечатления, воздействия объекта, ситуации, другого человека и т.д. обусловлена тем, что социальные представления у личности возникают не только в силу ее непосредственного контакта с действительностью, но она черпает их из общественного сознания. Практически большинство традиционно выделявшихся в отечественной психологии форм общественного сознания – религия, идеология, мораль, эстетика и т.д., кроме науки, образованы совокупностью соответствующих религиозных, моральных и других представлений. (Исключение, конечно, представляла марксистская идеология, базировавшаяся на научной и философской основе.)

Определяя основную функцию социальных представлений, можно сравнить это определение с теми пятью функциями, которые выделил С. Московичи:

1.Сохранение стабильности и устойчивости индивидуальной и групповой структуры сознания.

2.Интерпретация реальности.

3.Адаптация новой информации к уже имеющейся системе социальных представлений.

4.Опосредование и регуляция существующих отношений и поведения.

5.Смысловой синтез.

Однако подробное сравнение и раскрытие функций социальных представлений мы дадим после изложения результатов эмпирических исследований, в которых, как отмечалось, выявлялась прямая зависимость от личности и обратная зависимость личности от социальных представлений, а также связь социальных представлений с другими процедурами социального мышления, т.е. выявлялась функциональная роль социальных представлений как способа социального мышления личности и способа осознания ею социальной действительности.

Большинство исследований, проведенных в лаборатории личности за последние пять лет, было сосредоточено на изучении взаимосвязи личности и ее социальных представлениях, причем, исследованием были охвачены разные социальные представления, в результате их спектр достаточно широк. Исследования были объединены не только одним предметом, которым являлись социальные представления (или имплицитные концепции), но и тремя основными методами, которые в совокупности составляли нашу исследовательскую стратегию. Это, прежде всего, психосоциальный метод, точнее подход, сущность которого была раскрыта в работах В. Дуаза [5] и наших публикациях [1, 2]. Он однозначно отвечает предмету исследования, поскольку нацелен на изучение реальных представлений реальных личностей, принадлежащих к определенному обществу (находящемуся на определенном этапе своего развития), социальному слою и т.д. Психосоциальный подход органично сочетается скросскультурным методом исследования, который дает возможность путем сравнения психологии (разных обществ и представлений живущих в нем личностей) выявить общее и особенное в этих представлениях(об интеллекте, морали, ответственности и т.д.) Наконец, третий – типологический метод (или подход), на котором основаны все наши исследования, дает возможность обнаружить различия механизмов и способов социального мышления личностей, живущих в одном обществе, но по-разному разрешающих возникающие в их жизненном пути противоречия. В единстве с кросскультурным типологический метод дает возможность выявить сходство и различие типов, живущих в разных обществах.

Общее исследование, было направлено на задачу установления соотношений между разными представлениями. Например, моральными и правовыми, моральными и интеллектуальными и т.д. [подробнее см. 1, 2, 3, 8, 12, 13]. Направления исследований были не просто различными: одни дополняли данные другого исследования, другие давали возможность их проверить.

Проведенный в лаборатории цикл исследований позволяет дать обобщенную характеристику представлений не только как социально- психологических явлений (согласно концепции С. Московичи), но как личностно обусловленных. Первая линия обобщений – это характеристика представлений как связанных с восприятием некоторого образно-символического содержания (сказочных образов) или потребностью в оценках (представлениях о) своей личности (т.е. личностно-значимых), или с достаточно обобщенным суждением об интеллекте (и интеллектуальной личности), а также с интерпретацией ответственности, права и, наконец, с непосредственными представлениями о своей личности. В представлениях (в отличие от понятий) отражены объективные связи, но носящие внешний характер (С.Л. Рубинштейн). Мы показали, что все представления личностно детерминированы. Но степень их связи с личностью различна – в силу этого они более конкретны (в них проявляется большая личностная заинтересованность, избирательность) или более абстрактны. Более конкретные представления могут быть неосознаваемыми и актуализироваться лишь специальными экспериментальными процедурами.

Более абстрактные – также не обязательно осознаны: они могут являться составляющими «коллективного бессознательного» (по Дюркгейму) индивидуального сознания. Это – представления общественного сознания личности.

Ряд представлений, например, о правах личности, даже если они актуализируются специальными вопросами, абстрактны – «дистантны» - также как, например, представления об угнетении цветных для российской личности. Такие абстракции очень неопределенны, как и ответы на вопросы.

Можно говорить о степени категоричности, четкости, ясности или смутности, неопределенности представлений, что связано со способом репрезентации общественного в индивидуальном сознании. Например, представления, являющиеся синонимами если не понятий, то знаний о чем-либо, обычно четки. Другая степень четкости связана с включенностью представлений в некоторую смысловую систему, дающую личности возможность понимания данной области, вопроса. Третья степень четкости представлений позволяет личности самой связать их друг с другом в свой собственный конструкт, т.е. интерпретировать, давать свою трактовку, вырабатывать и высказывать свое мнение, отношение к происходящему. (Такие представления в отличие от «дистантных» А.Н. Славская обозначает как «контактные».) Категорические представления придают личности уверенность, неопределенные – либо оставляет ее в нерешительности, либо толкают на интеллектуальный поиск (в зависимости от ее типа).

Таким образом, абстрактность-конкретность и разная степень четкости сознания общественных представлений также имеет личностную функцию: позволяет ей знать нечто (как мы говорим – представлять себе), понимать или интерпретировать. Такова вторая линия обобщения представлений. Это еще раз подтверждает мысль С.Л. Рубинштейна о том, что в представлениях не отражается сущность, но они могут иметь обобщенный характер. Основанием этих обобщений является личность.

В отличие от понятий представлениям присущ субъективизм. Они могут быть констатирующими, консервативными, ригидными, установочными или при большей степени сложности, четкости и гибкости становятся предпосылкой для появления в сознании проблем. Представления, на основе которых возникают проблемы, всегда личностно значимы, интеллектуально интересны, социально затрагивают личность и потому более субъективны и становятся предметом «работы» социального мышления, сознания личности.

Следующей линией обобщения особенностей представлений является их «прегнантность» (согласованность) или противоречивость. Но ряд представлений «ортогонален» в том смысле, что они никогда не соприкасаются на осознаваемом или неосознаваемом уровнях. Противоречия представлений осознанных и неосознанных, как и противоречия представлений на уровне сознания – показатель активности сознания личности, если эти противоречия, хотя бы в какой-то степени (даже интуитивно), замечаются, осмысливаются. Несомненно, в сознании российской личности множество представлений не стыкуются, не согласуются друг с другом, порождая вопросы и выливаясь в проблемы или оставляя личность в состоянии непонимания происходящего. Особенно это относится к правовым и социальным представлениям, затрагивающим соотношение личности и общества.

Однако степень остроты противоречий опять-таки связана не только с вечным российским стремлением ставить неразрешимые абстрактные вопросы («Что делать?» и т.п.), а с их пропорциональностью, имманентностью той сфере жизни, в которой самореализуется личность, т.е. степенью их значимости для нее в связи с противоречивостью и неопределенностью жизни.

Представления дают возможность сознанию осуществлять сравнения, ассоциации, фокусировку на проблемах, т.е. как отмечалось, создают основу «работы» социального мышления. Однако требуется высокий уровень активности последнего, если представления очень разнородны по своей модальности: одни ближе к образной, другие – к понятийной, одни – к абстрактно-умозрительной, другие – к ценностно-смысловой сферам. В целом представления могут являться одновременно когнитивными и ценностно-смысловыми образованиями, соединяя близкие к абстрактному уровню и наглядному – образно-перцептивному. Однако, на наш взгляд, нет единой «логики» как в дифференциации представлений, так и в их обобщении, как в соединении их разных уровней, так и в переходе от одного уровня к другому. По словам С.Л. Рубинштейна, «господствует рядоположение и отсутствует иерархия признаков, подчинение несущественного существенному» [10, с. 355].

Представления, на наш взгляд, обобщаются иначе, чем понятия: они не выявляют сущность, а лишь в своей системе, взаимодополняя или противореча друг другу, создают целостную «картину действительности», положения вещей относительно субъекта. Они дают ценностные ориентиры, возможность оценивать то, что воплощено в представлении, и оценивать нечто, благодаря наличию представлений, возможность не только понять, но отнестись к чему-либо в зависимости от значимости для личности.

Психоанализ даже позволяет обсуждать проблему личностного отрицания, непризнания, неприемлемости некоторых представлений, их чужеродности или их «вытеснения». В целом же слой неосознаваемых представлений очень сложен: в нем сосуществуют и подразумеваемые представления (например, общепринятые моральные нормы), т.е. общественные по своей сущности, и интуитивные (например, возникающие у ученого или режиссера образы будущей модели, сценария и т.д.), т.е. глубоко индивидуальные.

Кроме когнитивной и ценностной представления имеют третью модальность, – они связаны с чувствами, мотивами и другими динамическими особенностями личности. В некоторых случаях эта связь – прямая (как показала Н.Е. Харламенкова, высокий уровень представлений о своей личности прямо связан с агрессией [14]), в других – опосредованная. Личность, имея неопределенные представления, желает достичь их определенности или большей ясности и употребляет усилия, в которых слиты волевая и интеллектуальная активность. Представления дают толчок ее активности, если в них возникает разрыв между идеалом и реальностью, лучшим или худшим положением вещей. Наконец, представления позволяют ей дать интерпретацию своей позиции как трудной, опасной, неопределенной и т.д. Представления выделяют существенные характеристики контекста, в котором находится данный субъект (тогда как понятия выявляют объективно существенное).

Полученные в наших исследованиях результаты позволили выделить следующие характеристики представлений: категоричность, ясность – неопределенность; конкретность(«контактность») – абстрактность («дистантность»); осознанность-неосознаваемость; консерватизм (статичный характер) – радикализм (динамика представлений); гармоничность – противоречивость; рационализм-интуитивизм; коллективность (общественные представления) – индивидуальность и др.

Эти характеристики отличаются от тех функций, которые выделены С. Московичи (см. выше), прежде всего тем, что все представления имеют личностную основу. Когнитивные, ценностные, регулятивно-динамические их модальности связаны, в свою очередь, с их функциональной ролью для личности, которую они выполняют в определении и укреплении ее позиции. Таким образом, связь личности и ее представлений имеет взаимный, прямой и обратный характер.

Выводы

Результаты наших исследований представлений совпали с концепцией С. Московичи по следующим позициям:

В определении функций социальных представлений:

а) как укрепляющих когнитивную сферу;

б) как регулирующих межличностные отношения;

в) как выполняющих (в известных пределах) адаптивную функцию.

Наши обобщения отличались от концепции С. Московичи по следующим позициям:

а) мы обнаружили не только социально-психологический, но личностный характер представлений;

б) влияние личности на социальные представления и их функциональную роль для личности, т.е. прямую и обратную связь представлений и личности;

в) влияние социальной позиции личности на ее представления;

г) влияние способа развития, индивидуации на личностный выбор образных представлений и их оценки;

д) влияние способа самовыражения личности (основанного на представлении о себе) на способность-неспособность ее сознания к проблематизации;

е) влияние ориентации на общество или свою личность, воплощенное в характере представлений.

Мы выявили некоторые взаимосвязи представлений с понятиями, проблематизацией и интерпретацией.

Наконец, выявились разнообразные модальности социальных представлений, связанные с их функциональной ролью для личности.

Литература

1.Абульханова К.А. Российский менталитет: кросс-культурный и типологические подходы / Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1997. С. 7-37

2.Абульханова К.А., Пуздрова О.М. Российская проблема свободы и смирения. / Психология личности: новые исследования. М.: Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1998.

3.Воловикова М.И., Гренкова Л.Л. Современные представления о порядочном человеке. / Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1997. С. 93-111.

4.Джидарьян И.А. Представление о счастье в российском менталитете. СПб.: «Алетейя», 2001.

5.Дуаз В. Феномен анкеровки в исследованиях социальной репрезентации / Психол. журн. 1994. № 1.

6.Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд / Психол. журн. 1995. № 1. С. 3-18, № 2. С. 3-14.

7.Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983.

8.Николаева О.П. Морально-правовые суждения и проблема развития морального сознания в разных культурах. Автореф. канд. дисс. М., 1992.

9.Никулина Т.А., Харламенкова Н.Е. Половозрастные различия в стремлении личности к утверждению и защите своего «я» / Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1997. С. 224-240.

10.Рубинштейн С.Л. Основы психологии. М., 1935.

11.Селиванов В. В. Мышление в личностном развитии субъекта. Диссертация на соискан. учен. степ. докт. психол. н. М., 2000.

12.Славская А.Н. Правовые представления российского общества / Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: «Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1997. С. 75-92.

13.Смирнова Н.Л. Образ умного человека: российское исследование / Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Изд-во «Ин-т психологии РАН», 1997. С. 112-130.

14.Харламенкова Н.Е. Анализ одной из стратегий самоутверждения личности в ракурсе проблемы «Я и другой» / Проблема субъекта в психологической науке. М.: «Академический проект», 2000. С. 314-320.